Пьеса «Ромео и Джульетта» – традиционная трагическая драматургия, давно ставшая классикой. Спектакль ТЮЗа – не каноническая постановка о чувствах двух юных влюбленных. Режиссер и не обещал.

«Театр – это здесь и сейчас, значит современно все то, что здесь и сейчас происходит. Однако, зоны интересов у всех разные: кому-то интересно погрузиться в ту эпоху, когда было написано произведение, а кому-то интересна стилизация. Мне интересно говорить про нас сегодня. Время прошло, все движется и развивается – литература, драматургия, театр, кино. Так же как и темы любви, темы отцов и детей – это же тоже развивается. Тогда зачем нам говорит про то, что было тогда?» – прокомментировал Иван Комаров.

И театральная программа говорит о том, что спектакль «вбирает в себя современные приемы киносериалов: повествование как в романе, смешение жанров… Постановка является ярким переосмыслением самой известной пьесы Уильяма Шекспира, где нет ни пышных костюмов, ни дуэлей на шпагах, ни сцены признания в любви у балкона. Но остается сюжет трагедии без литературных обработок и лишнего пафоса».

Если прийти на спектакль, предварительно внимательно прочитав, пусть не интервью с режиссером, но аннотацию к спектаклю, то все будет не так неожиданно. Или – неожиданно не так, как мы думали, если ничего заранее о спектакле не прочитали.

Попробую рассказать о впечатлениях связно или, во всяком случае, подробно.

Что на сцене

Любителям или интересующимся такими жанрами кино, как триллер, боевик, фэнтези, гангстерские саги или все вместе, а для чтения предпочитающими комиксы, сценография понравится сразу (даже если не читать интервью и программу ни вместе, ни по отдельности): «Город грехов», «Отряд самоубийц», «Джокер», «Крестный отец» и что-то около этого.

У тех, кто не увлекается всем вышеперечисленным, художественное оформление вызовет много вопросов. Вопросы были: они звучали за моей спиной перед началом спектакля с нескрываемым оттенком возмущения и слегка нервным смехом. Но после антракта эти места НЕ опустели.

Итак, о месте действия: стена с отделкой из когда-то белой стандартного размера керамической плитки, местами давно покинувшей стену, оголив темно-серый, не известно по какой причине, не удержавший ее цементный раствор. На стене грязные разводы, надписи, красная краска или кровь – история стены о том умалчивает, остается только догадываться.

Три обитых бардовым бархатом кресла-неразлучника, как в театре, рядом – стул с цветной как будто бы гобеленовой обивкой, видимо отсылающий к тяжеловесным, но потрясающим конструкциям 16-17 веков.

Стул, пожалуй, единственный предмет «оттуда». Еще будут маски, но о них чуть позже.

Слева – ударные установки и гитары, над ними – монитор бегущей строки.

Справа – друг на друге и рядом экраны советских телевизоров, которые в определенный момент транслируют одного из героев повествования, в перерывах «изображая» помехи. На экранах розовые, еле заметные подтеки. Почему-то вспомнился «Звонок»…

Есть замечательная фраза о том, что сценография способна оказывать не менее сильное влияние на зрителя, а иногда даже более, чем само представление. Честно признаться, оказала. Благодаря художнику Ольге Кузнецовой. Ну, и режиссерский замысел, конечно. «Ромео и Джульетта» – не первая работа художника с режиссером Иваном Комаровым, так что тандем, похоже, крепкий, взаимодополняющий, с уровнем взаимопонимания пять из пяти.

Да начнется игра!

«У Шекспира в прологе пьесы «Ромео и Джульетта» сразу понятна вся история, и мы знаем, чем она окончится. Но как это будет, как мы придем к этому финалу – это и есть путь, отличающий один спектакль от другого. Это самое интересное», – сказал в интервью пресс-службе ТЮЗа режиссер спектакля.

Автор сценической версии – Иван Комаров, но текст Шекспира в переводе Бориса Пастернака, не вымаран полностью: отрывками он звучит.

Весь спектакль, точнее весь сюжет, ведут два шута, которые обозначены как «Шут один и все-все-все» и «Шут два и все-все-все». Почему «все-все-все» становится понятно почти сразу: они и драматурги, и режиссеры, объясняющие суть классической зарубежной драматургии на примере Шекспира, и учителя, и, в какой-то мере, вершители судеб. Трикстеры с лицами Джокера. Но они, в отличие от классических демонически-комических антагонистов культурного героя, как их определяет Википедия, не стремятся нарушить ход шекспировской истории, четко, по тексту, соблюдая все каноны трагедии: от единства времени, места и действия (а это именно так, вспомним, что о спектакле сказал режиссер: «Мне интересно говорить про нас сегодня») до катарсиса в финале. А уж случился тот катарсис или нет, во всяком случае, они старались. А если что-то пойдет не так, не забываем, кто они такие.

Шутов-трикстеров виртуозно (я делюсь исключительно своими впечатлениями, а значит могу использовать это определение) исполняют Дарья Оклей (!) (Шут один) и Галина Волокитина (Шут два).

«Неожиданный accident», – произносят они, если в истории что-то пошло «не по плану».

Думаю, следует этому словосочетанию уделить время и пояснить следующее: слово «accident» — это существительное, которое переводится как «несчастный случай» или «авария». Оно используется для описания событий, которые произошли неожиданно и часто с негативными последствиями: ущербом, повреждением или травмой, а то и не одной. И тогда все складывается: говорят же, чтобы понять смысл фразы, нужно знать значение слов.

На протяжении всего спектакля Шуты «разруливают» ситуацию, объясняют героям, как нужно и как делать не стоит, зрителям, о причине конфликтов и неумении или нежелании их решить таким простым, но сложным способом, как диалог, даже объявляют антракт, если правильно помню, примерно так: «Ну, все! А-ля антракт! А-ля круассан!»

А про конфликты, которые, как часто бывает, случаются из-за пустяка и заканчиваются именно и только трагедией, потому что, например, кто-то где-то когда-то просто грыз ногти, в спектакле как раз очень четко!

Шуты периодически явно дразнят зрителя, пытаясь поддеть вопросом: «Как ты думаешь, зачем они (прим.: зрители) сюда ходят?» И ответом: «Удовлетворять свои потребности, ну, или с классом».

Персонажи мне понравились. Понятны и конкретны!

Прежде чем начнет разворачиваться событие, на сцену выйдут все герои спектакля, кроме двух юных влюбленных, и Лоренцо (роль францисканского монаха исполняет Евгений Сухотерин) попытается что-то сказать в микрофон. Но, увы, не сможет: замешкается, голос подведет да и собравшиеся попросту не дадут. А Лоренцо явно не просто так хотел взять слово… Для себя определила, как символичную сцену: возможно, хотел предостеречь, монах-францисканец все-таки, но не сумел перекричать многоголосье.

Далее, собственно, весь классический сюжет: Монтекки VS Капулетти. И наоборот. Все главные на месте, только вот Меркуцио – Меркуция (Таисия Галочкина). И принадлежит молодежь (Меркуция и Бенволио (Кирилл Лазарь) к определенной субкультуре – готам. Что ж, это абсолютно не мешает. Даже, возможно, обостряет конфликт – неприятие молодежных субкультур в обществе не исчезло: эпатажный внешний вид, убежденность общества в наличии у представителей вредных привычек и т.д. Но есть и положительные стороны, о которых мало кто хочет знать – бывает, что влияние той или иной субкультуры помогает молодым людям справиться с кризисом самоопределения, переоценкой ценностей и пр. Все субъективно. Будем верить, что в меру дозволенного.

Меркуция с Бенволио не отрицательные персонажи, хоть и готы (кто вообще сказал, что субкультура – мера положительного или отрицательного?): добры, преданы, готовы на самопожертвование, хоть и держаться особняком.

«Если брать классическое произведение, то его можно стилизовать, интерпретировать, как-то адаптировать, и с абсолютно разных дорожек подойти к этому материалу, – говорит Иван Комаров – Для меня как режиссера-постановщика важно исследование темы пьесы: кто это написал, когда, зачем и что сегодня нам это дает. Важен сам процесс, но точно не какие-то выводы. Если бы были ответы на все вопросы, то это было бы неинтересно и скучно».

По-моему, очень даже понятно объяснил. И снова соглашусь.

Отношения отцов и детей во все времена одинаковы. Несчастливые родители равно несчастливые дети. Мама Ромео (Анастасия Шевелева) мечтала стать актрисой – не сложилось, даже имя сыну дала в честь известного актера – Ромео, но предпочла это сохранить втайне от супруга. Спойлер: она умрет в финале.

Синьор Монтекки (Димитрий Пономарев) говорит голосом похожим на голос дона Вито Карлеоне, что заставляет думать, что он тиран. Без сомнения: в одной из сцен он поднимет руку, чтобы ударить синьору Монтекки, но не сделает этого только лишь потому, что люди смотрят. Я, во всяком случае, смотрела очень внимательно.

Семья Капулетти, как большинство семей, классически пытается казаться крепкой ячейкой общества, но синьора Капулетти (Ирина Коломиец) пьет. Возможно, ее когда-то тоже заставили выйти замуж, тогда напрашивается вопрос: если это так, почему она желает такого же «счастья» своей дочери, беспрекословно подчиняясь решению супруга?

Синьор Капулетти (Тимофей Греков) – охотой увлечен и одержим желанием выдать замуж дочь за патологического собственника Париса (Кирилл Фриц). Джульетта даже еще не его супруга, а он уже еле слышно (от чего еще больше не по себе: что же будет потом, когда и не дай Бог они поженятся?), но безапелляционным тоном утверждает: «Мое!»

Ромео (Иван Павлов) и Джульетта (Ольга Исакова) – влюбленные подростки. Вот, пожалуй, о них и все. Обычные влюбленные подростки. Режиссер утверждает, что они «зная о предначертанности судьбы, идут за любовью». Не соглашусь. Когда молодежь да еще влюбленная думает, а тем более знает, о какой-то там предначертанности? Начертано для них одно и ничто не способно их в этом разуверить: наша совместность вечна! В этой истории так и есть…

И только кормилица Джульетты (Лариса Яковлева) с одной стороны и Меркуция с Бенволио с другой – единственные друзья и поверенные Джульетты и Ромео. Ну, и Лоренцо, конечно, благоволит влюбленным, но не совсем удачно как-то получилось.

Кормилица – отдельная тема. Единственный персонаж, конкретно и без обиняков передающий отношения двух непримиримых «кланов» – взрослых и детей. Няня, рассказывая о себе, о своей юности, замужестве, даже службе в малом театре, доходчиво транслирует чаяния родителей и непоколебимость в борьбе за свою свободу их чад. Но есть одно, очень важное: няня любит Джульетту, заботится о ней, но не может спасти от «благих намерений» родителей. Стоит иногда слушать то, о чем говорят такие няни: смешно, но очень познавательно.

Финал един в пьесе и спектакле – смерть героев. Но катарсис пережить не удается: из фамильного склепа Капулетти, где влюбленные находят последнее пристанище, они исчезают. Здесь нужно отдать должное сценографии и вернуться к ее описанию ненадолго: склеп задуман и воплощен как две ниши в кафельной стене. До определенного момента они закрыты, но после смерти Джульетты открывается одна, та, что справа, а после смерти Ромео – другая, соответственно, левая.

Вот здесь все популярно объясняют Шуты:

Шут один: Где они?

Шут два: Не знаю! Может это твист такой, сэр?…И они нас обманули…

Шут один: Причем здесь твист?

Шут два: Это неожиданный поворот сюжета, который резко меняет восприятие истории или переворачивает восприятие зрителя.

Шут один: Зачем твист трагедии? Трагедия – это трагедия! Она заставляет задуматься: мог ли иной исход быть возможным, если бы общество было мудрее?

Шут два: Так они и задумались. Разве нет? (смотрит на зрителей) Но все живы остались.

ЗТМ, финальная песня и поклоны.

Действительно, мог ли быть другой исход возможным, если бы не случалась ненависть  только из-за того, что кто-то грыз ногти не потому, что хотел кому-то навредить, а просто потому, что любит это делать? Беспричинная вражда (или по причине совершенно или абсолютно пустяковой, да еще, бывает, почти забытой) — самая непримиримая.

Шекспир времени не подвластен. Рассказанная история актуальна во все времена: носим ли мы пышные одежды «а-ля такого-то века» или предпочитаем удобные джинсы и кеды. Во все времена отношения между людьми далеки от совершенства. О таком «безвременье», по-моему, говорит и режиссерский ход, когда герои спускаются в зал, продолжая игру среди зрительских кресел.

И подростки как подростки. И хорошо, что в финале твист – не хочется, чтобы они погибали. И мира, который случился по этому поводу между Монтекки и Капулетти, тоже не хочется. Или между кем-то совсем с другими фамилиями: моей, твоей, такой, как у соседей.

Об этом спектакль.

На протяжении всего повествования герои пели и играли живую музыку: басами и ударными как будто утверждая свои слова и поступки. Музыкальные вставки напоминали выступления на рок-концерте, что выглядело в контексте спектакля вполне уместно – ведь перед нами история молодых людей, противостоящих взрослому миру. Энергетика спектакля от этого, конечно, возрастала.  Перевод песен, звучащих на английском, синхроном шел на экране бегущей строкой.

Без бала тоже не обошлось, ведь бал – это место, где происходят самые важные события (так комментировал Шут один). Был бал и были превосходно выполненные маски, что видно на фото.

Впрочем, не в одной пьесе Шекспира есть атрибут сокрытия себя. А за много времени существования пьес на сцене, маски, венецианские или очень похожие, в спектаклях не редкость. Как неотъемлемая часть балов и маскарадов в елизаветинскую эпоху маска поддерживала и стимулировала обязательных спутников бытия – интригу и тайну. Она используется как способ скрыть себя и намерения, выдумку выдав за реальность. Вот и в спектакле: маски между миром моим и миром вашим. Иначе как скрыть и укрыться?

Так что в итоге? В итоге – увлекло, захватило, заинтриговало сочетанием, казалось бы, не сочетаемого, но классика она ведь такая – выдающийся образец определенного стиля; что-то имеющее непроходящую ценность или неподвластное времени; что-то первого или высшего качества, класса или ранга. Так говорит Википедия (кстати, диалоги Шутов в спектакле часто напоминали википедические тексты).

«Ромео и Джульетта» – НЕ случайный accident Омского ТЮЗа.

Ведь случайность, это когда событие происходит неожиданно и оно незакономерно. Предвидеть случайность нельзя. Случайность может быть и положительной (в таком случае говорят, что повезло) и трагичной.

С режиссером договорились – тему и концепцию обсудили и согласились – спектакль поставили – сдали – приняли – премьеру сыграли. Не случайный accident! Это понятно. Значение слова «accident» в этом контексте окрашено другой цветовой гаммой, потому что в некоторых случаях слово может использоваться для описания других случайных или непредсказуемых событий, НЕ обязательно негативных.

Как будто голосом Шута один звучало…